Наплывает туман легкой дымкой на город,
Я бреду по асфальту, от сомнений устал.
И встает предо мною прекрасен и молод,
Словно парус надежды, Финляндский вокзал.

На платформах твоих Репин был и Чуковский,
Паровоз из трубы черный дым выпускал,
И садился в вагон молодой Маяковский.
Неужели так было, Финляндский вокзал?

Петроград задыхался, не зная ответа.
Ему Ленин в апреле тот путь указал.

Хорошо, говорю. Хорошо, говорю тогда. Беспощадность вашу могу понять я. Но допустим, что я отрекся от моего труда и нашел себе другое занятье. Воздержусь от врак, позабуду, что я вам враг, буду низко кланяться всем прохожим. Нет, они говорят, никак. Нет, они отвечают, никак-никак. Сохранить тебе жизнь мы никак не можем.
Хорошо, говорю. Хорошо, говорю я им. Поднимаю лапки, нет разговору.

Опережай в игре на четверть хода,
На полный ход, на шаг, на полшага,
В мороз укройся рубищем юрода,
Роскошной жертвой превзойди врага,
Грозят тюрьмой — просись на гильотину,
Грозят изгнаньем — загодя беги,
Дай два рубля просящему полтину
И скинь ему вдогонку сапоги,
Превысь предел, спасись от ливня в море,
От вшей — в окопе. Гонят за Можай —
В Норильск езжай. В мучении, в позоре,
В безумии — во всем опережай.

Я встаю на рассвете, я ложусь на закате,
Целый день я как белка кружусь.
Мне дают по труду, я даю по зарплате,
И опять я встаю и ложусь.
Все, что нужно, умею, все, что можно, имею.
Мчится время, как пуля во тьме…
Стоп!
Где я?
А я не знаю, где…

Где-где, где, где – неужели интересно,
Какой пейзаж тебе ласкает взор?
Может быть – Кустанай, а быть может – Одесса,
Вероятно, Серебряный Бор…
Да, да, да, дамы, синьоры, кавалеры,
Включайте музыку для души!