Михаил Зощенко — Драка: Рассказ

Вчера, братцы мои, иду я к вокзалу. Хочу на поезд сесть и в город поехать. Пока что я на даче ещё обретаюсь. Под Ленинградом.

Так подхожу к вокзалу и вижу: на вокзале на самой платформе, наискось от дежурного по станции, драка происходит. Дерутся, одним словом.

А надо сказать, наше дачное местечко ужасно какое тихое. Прямо все дни — ни пьянства, ни особого грохота, ни скандала. То есть ничего такого похожего. Ну прямо тишина. В другой раз в ушах звенит от полной тишины.

Человеку умственного труда, или работнику прилавка, или, скажем, служителю культа ну прямо можно вот как отдохнуть в наших благословенных краях.

Конечно, эта тишина стоит не полный месяц. Некоторые дни недели само собой исключаются. Ну, скажем, исключаются, ясное дело, суббота, воскресенье, ну, понедельник. Ну, вторник ещё. Ну, конечно, праздники. Опять же дни получек. В эти дни, действительно, скрывать нечего,— форменная буза достигает своего напряжения. В эти дни, действительно, скажем, нехорошо выйти на улицу. В ушах звенит от криков и разных возможностей.

Так вот, значит, в один из этих натуральных дней прихожу я на вокзал. Хочу на поезд сесть и в город поехать. Я на даче пока что. Под Ленинградом.

Так подхожу к вокзалу и вижу — драка.

Два гражданина нападают друг на друга. Один замахивается бутылкой. А другой обороняется балалайкой. И тоже, несмотря на оборону, норовит ударить своего противника острым углом музыкального инструмента.

Тут же ещё третий гражданин. Ихний приятель. Наиболее трезвый. Разнимает их. Прямо между ними встревает и запрещает драться. И, конечно, принимает на себя все удары. И, значит, балалаечкой, и бутылкой.

И когда этот третий гражданин закачался и вообще, видимо, ослаб от частых ударов по разным нужным органам своего тела, тогда я решил позвать милиционера, чтобы прекратить истребление этого благородного организма.

И вдруг вижу: тут же у вокзала, на переезде, стоит милиционер и клюёт семечки.

Я закричал ему и замахал рукой.

Один из публики говорит:

— Этот не пойдёт. Он здешний житель. Напрасно зовёте.

— Это,— говорю,— почему не пойдёт?

— Да так — он свяжется, а после на него же жители косо будут глядеть, дескать, разыгрывает начальство. А то ещё наклепают, когда протрезвятся. Были случаи. Это не в Ленинграде. Тут каждый житель на учёте.

Милиционер стоял на своём посту и скучными глазами глядел в нашу сторону. И жевал семечки. Потом вздохнул и отвернулся.

Драка понемногу ослабевала.

И вскоре трое дерущихся в обнимку пошли с вокзала.