К хозяину в день стачки
Сбежались прачки —
И подняли на целый дом
Содом.
Как трубы медные в ушах у господина
Трещат Настасья, Акулина:
«Извольте посмотреть на гофренный чепец!
Пришел всей прачечной конец!
Хоть мыла не клади, не разводи крахмала:
От крыс житья не стало.
Всю ночь, с зари и до зари,
По всем горшкам — и лезут в фонари.
Нахальству меры уж не знают:
Днем мы работаем — они себе гуляют!»
Не бойся вечернего сада,
На дом оглянися назад, —
Смотри-ка: все окна фасада
Зарею вечерней горят.
Мне жаль и фонтана ночного,
Мне жаль и жуков заревых,
Мне жаль соловья заревого
И ночи цветов распускных.
Поверь мне: туман не коснется
Головки-малютки твоей,
Поверь, — ни одна не сомнется
Из этих упругих кудрей.
Поверь, что природа так гибко
Твоим покорится очам,
Поверь мне, что эта улыбка
Царица и дням и ночам.
Сядь, Вафилл, в тени отрадной,
Здесь, под деревом красивым;
Посмотри: до тонкой ветки
Каждый нежный лист трепещет;
Мимо с сладостным журчаньем
Пробирается источник;
Кто такое ложе лени,
Увидавши, проминует?
Я повторял: «Когда я буду
Богат, богат!
К твоим серьгам по изумруду —
Какой наряд!»
Тобой любуясь ежедневно,
Я ждал, — но ты —
Всю зиму ты встречала гневно
Мои мечты.
И только этот вечер майский
Я так живу,
Как будто сон овеял райский
Нас наяву.
В моей руке — какое чудо! —
Твоя рука,
И на траве два изумруда —
Два светляка.