Не ворчи, мой кот-мурлыка,
В неподвижном полусне:
Без тебя темно и дико
В нашей стороне;

Без тебя всё та же печка,
Те же окна, как вчера,
Те же двери, та же свечка,
И опять хандра…

Я в моих тебя вижу всё снах
С той же яркою искрой в глазах,
С тем же бледно-прозрачным лицом,
С тем же розовым белым венцом,
С той же властью приветливых слов,
С той же тучей младенческих снов;
И во сне так полно я живу,
Как, бывало, живал наяву.

Где нимфа резвая, покинув горный ток,
Вплетает гиацинт в свой розовый венок,
На мирных пажитях, в лесу прохладной Иды,
Где землю посещать привыкли Ураниды,
Сияньем царственной красы окружены,
Красавцу пастырю предстали три жены.

«Будь, юноша, судьей, — скажи мне, не меня ли
Царицей красоты глаза твои признали? —
Сказала первая, опершись на копье. —
Как солнце разума, горит лицо мое;
Со мной беседовать, мои встречая взгляды,
Фригиец, — выше нет и для богов награды!

Великому князю Константину Константиновичу и великой княгине Елисавете Маврикиевне

Когда дыханье множит муки
И было б сладко не дышать,
Как вновь любви расслышать звуки
И как на зов тот отвечать?

Привет ваш райскою струною
Обитель смерти пробудил,
На миг вскипевшею слезою
Он взор страдальца остудил.

И на земле, где всё так бренно,
Лишь слез подобных ясен путь:
Их сохранит навек нетленно
Пред вами старческая грудь.