Измучен ночью ядовитой,
Бессонницею и вином,
Стою, дышу перед раскрытым
В туман светлеющий окном.

И вижу очертанья веток
В лилово-розовом дыму.
И нет вопроса, нет ответа,
Которого я не прийму.

Отдавшись нежному безволью,
Слежу за вами, облака,
И легкой головною болью
Томит вчерашняя тоска.

Всегдашней лихорадкой,
Притворною тоской,
Ребяческий и сладкий
Сменяется покой.

С утра — привычный трепет
С расчетливостью пью.
Рука фигурки лепит
И учит бытию.

Владеет саблей турок
И музыкант смычком…
Среди моих фигурок
Не вспомню ни о ком.

Да! Сердце бьется скоро,
Искусно трепеща,
Отчетливы узоры
Фиглярского плаща.

Мелькают туфли, груди,
Прически, рукава —
Не мысли и не люди, —
Постылые слова.

Цветущих яблонь тень сквозная,
Косого солнца бледный свет,
И снова — ничего не зная —
Как в пять или в пятнадцать лет, —

Замученное сердце радо
Тому, что я домой бреду,
Тому, что нежная прохлада
Разлита в яблонном саду.

В сумраке счастья неверного
Смутно горит торжество.
Нет ничего достоверного
В синем сияньи его.
В пропасти холода нежного
Нет ничего неизбежного,
Вечного нет ничего.

Сердце твое опечалили
Небо, весна и вода.
Легкие тучи растаяли,
Легкая встала звезда.
Легкие лодки отчалили
В синюю даль навсегда.