Ее муза — конечно, шатенка,
Как певица сама,
И накидка такого оттенка —
Как мечта вне ума…
Улови-ка оттенок, попробуй!
Много знаю я муз,
Но наряд ее музы — особый.
Передать не возьмусь…

На нашу дорогу встречать выхожу я тебя, —
Но ты не приходишь… А сердце страдает, любя…
Я все ожидаю: вот-вот ты прорежешь листву
И мне улыбнешься опять наяву-наяву!
Отдашься… как прежде, отдашься! даруя, возьмешь.
Но ты не приходишь и, может быть, ты не придешь.
А я на дороге, на нашей встречаю тебя!
А я тебе верю!.. И мечется сердце, любя…

Отпенился фруктовый сад. И рьян
Луч солнечный, встревожив ароматы.
Незримая душа струится мяты,
И с ней сливает струйку валерьян.
Заполонил бушующий бурьян
Куртины роз. Гортензии изъяты.
Крокетусы запущенно-лохматы.
Глядит на голубой цикорий Ян.
И голубеет в пахаре преданье
О тезке-предке, выбравшем заданье:
Мечту труда увидеть наяву.
«Рви лебеду — и там, где было немо,
Жизнь зазвенит», — подбадривает Неман,
Любовно омывающий Литву.

Казалось, он молился своему
Мучительно покорному роялю,
К нему припав с восторженной печалью,
В наструненную вслушиваясь тьму.
И понял зал мгновенно, почему
Владеет он недостижимой далью:
Он — Лоэнгрин, стремящийся к Граалю,
Он — чувство, неподвластное уму.
Изысканная судорога кисти
Его руки, — и был ли золотистей
Звук соткан человеческой рукой,
Когда из нот вдруг возникает слово,
Проговоренное рукой Орлова
С очаровательностью такой?