О, если бы душа полна была любовью,
Как Бог мой на кресте — я умер бы любя.
Но ближних не люблю, как не люблю себя,
И все-таки порой исходит сердце кровью.

О, мой Отец, о, мой Господь,
Жалею всех живых в их слабости и силе,
В блаженстве и скорбях, в рожденье и могиле.
Жалею всякую страдающую плоть.

И кажется порой — у всех одна душа,
Она зовет Тебя, зовет и умирает,
И бредит в шелесте ночного камыша,
В глазах больных детей, в огнях зарниц сияет.

Любовь, любовь, небесный воин!
Куда летит твоё копье?
Кто гнева твоего достоин?
Кто примет в сердце остриё?

Ах, я боюсь, что мимо, мимо
Летит благословенный гнев!
О, будь, любовь, неумолима
Ко мне, надменнейшей из дев!

Твоих небесных своеволий
Возжаждала душа моя.
Дай гибели, дай сердцу боли
Пронзающего острия!

«…………….
Ты, воздержанье блюдя. Решись на это…
Но коль неймется и печет желание,
Есть на примете у нас готовая к замужеству —
Красавица и скромница. Мне кажется,
Стать безупречна ее. На ней бы и женился ты».
На эту речь девицы я ответствовал:
«Дочь доброславной в делах и благородной женщины
Амфимедо, чей прах лежит теперь в земле,
Знай: у Богини не счесть услад для молодых людей
10 В обход священных таинств; хватит нам одной.