Неосторожное дитя,
Амур однажды расшалился
И, темным вечерком за Нимфами бродя,
Набрел на яму, оступился, —
И в яме он сидит. — Расплакался, взмолился
Минерве (а она поблизости спала
В соседнем храме):
‘Помилуй, помоги!’ — На крик его пришла,
Да только без свечи, Минерва к яме,
И руку помощи подав божку:
‘Не плачь, голубчик мой! — богиня говорила, —
Охотно б я тебе и посветила,
Любезному дружку,
Да лих опасно:
Ведь если б все тебе увидеть ясно,
Ты сердцу б приносил не радость, а тоску.’

И снова мне мерещилась любовь
На диком дне. В взвивающемся свисте,
К ней все мы шли. Но берега росли.
Любви мы выше оказались.
И каждый, вниз бросая образ свой,
Его с собой мелодией связуя,
Стоял на берегу, растущем в высоту,
Своим-же образом чаруем.

Ангел мой, любовь моя тайная,
Снова слышу твои шаги.
Не ходи ко мне, золотая моя,
Сохрани себя, сбереги.
Для тебя я бог – Микельанджело,
Но во мне сатаны стрела:
Когда демон целует ангела,
Он сжигает его дотла.

Любовь к тебе — это пламя, разлука с тобой — огонь.
От боли и от разлуки все время со мной огонь.

Ожоги любви жестоки и, чтобы их облегчить,
Их должен прижечь надежно своею струей огонь.

Любви моей жаркой чаша такие дает пары,
Что сразу овладевает моею душой огонь.

Хотя я в лучах разлуки лью слезы семи морей,
Они в безнадежном сердце зальют ли такой огонь?

Не вынесу я разлуки с рубинами милых уст,
С дыханьем Мессии спорит Марьям молодой огонь.