Один мой друг женился в тридцать лет
на девушке восемнадцатилетней.
Пошли осуды, пересуды, сплетни:
и что он в ней нашёл, и ничего в ней нет.
На взгляд чужой, придирчивый и строгий,
она и впрямь была нехороша,
какой-то длиннорукий, длинноногий
утёнок гадкий, робкая душа.
Что он, мой друг, в ней для себя открыл,
за что её среди других заметил,
никто не знал.
Но он её любил.

Нет, любовь не эротика!
Это отдача себя другому,
Это жажда
Чужое сердце
Сделать собственной драгоценностью.
Это не просто ловушка
Для продолжения рода
Это стремление человека
Душу отмыть от будней.
Это стремление человечества
Лаской срубить злодейство,
Мир поднять над войной.

Я думал что сумею разорвать пространство
Своей печалью голой одинокой
Я распростёрся на полу своей тюрьмы
Как здравомыслящий и опытный покойник
Увенчанный своим небытием
Я распростёрся на волнах абсурда
На зыби яда на влеченье к праху
И одиночество казалось мне сильней
И горячей чем кровь

Я жизнь хотел разъять и расчленить
Я смерть пытался обвенчать со смертью
И сердце с пустотой и пустоту с вселенной
Всё зачеркнуть стереть чтоб даже не осталось
Ни инея на окнах ни самих окон
И ничего ни в прошлом ни в грядущем
Я выбросил ледышки рук сплетённых
Я выбросил продрогший до костей
Скелет желанья жить изжившего себя.

1

В зыбком мареве кумача
предо мной возникает снова
школа имени Ильича
ученичества заводского.

Эта школа недавних дней,
небогатая, небольшая,
не какой-нибудь там лицей,
не гимназия никакая.

Нету львов у её ворот,
нет балконов над головою.
Ставил стены твои народ
с ильичёвскою простотою.

Но о тесных твоих цехах,
о твоём безыскусном зданье
сохранилось у нас в сердцах
дорогое воспоминанье.