Любовь моя сладкая,
Одинокая!
Радость твоя краткая,
Но глубокая.
Желанный час воскресения
Золотого огня,
Утоления, забвения
Недужного дня.
Любовь моя сладкая,
Одинокая!
Радость твоя краткая
И глубокая.
Претворяются все страдания
В сладкий, радостный яд.
О, любовь моя без лобзания,
Нежный, таинственный взгляд!

Жизнь твоя привела тебя в самое сердце войны,
и ты стала любовью солдата.

В жалком шёлковом платьице,
в коготочках фальшивых камней,
ты проходишь путём, предначертанным жизнью,
сквозь пламя.

Подойди же, бродяга,
и испей у меня на груди
кружку красной росы.

Не хотела ты думать, куда и откуда идёшь,
только танцу была ты надёжной подругой,
ни отчизны, ни партии ты не имела.

Любовью лёгкою играя,
Мы обрели блаженный край.
Вкусили мы веселье рая,
Сладчайшего, чем Божий рай.
Лаская тоненькие руки
И ноги милые твои,
Я изнывал от сладкой муки,
Какой не знали соловьи.
С тобою на лугу несмятом
Целуяся в тени берёз,
Я упивался ароматом,
Благоуханней алых роз.
Резвей весёлого ребенка,
С невинной нежностью очей,
Ты лепетала звонко, звонко,
Как не лепечет и ручей.

Какой секрет в тебе?
Какая тайна в нас?
И что такое с нами происходит?
Любовь, как будто толстая верёвка,
связала нас и врезалась в тела,
и, если мы хотим спастись от ран, расстаться,
она завязывает новый узел
и осуждает нас на то, чтоб вместе
истечь по капле кровью и сгореть.

Какой секрет в тебе? Гляжу я на тебя
и ничего не вижу, лишь два глаза,
как у других, ещё я вижу рот,
который мог так просто затеряться
средь множества других, стократ прекрасней,
которые я в жизни целовал;
и ничего не вижу, кроме тела,
подобного другим телам, скользившим
вдоль моего взволнованного тела
и в памяти следа не оставлявшим.