Слушай веления мудрых,
Мыслей пленительный танец.
Бойся у дев златокудрых
Нежный заметить румянец.

От непостижного скройся —
Страшно остаться во мраке.
Ночью весеннею бойся
Рвать заалевшие маки.

Девичьи взоры неверны,
Вспомни сказанья Востока;
Пояс на каждой пантерный,
Дума у каждой жестока.

Сердце пронзенное вспомни,
Пурпурный сок виноградин,
Вспомни, нет муки огромней,
Нету тоски безотрадней.

Никогда не сделаю я так:
Исповедать всем мои привычки.
Как! Носить клеймо позорной клички —
О самом себе слагатель врак.

Лучше буду я курить табак,
А Мочульский пусть дает мне спички.
И другие птички-невелички
Говорят сонеты так и сяк.

У меня уже четыре книги,
Мальчик и жена — мои вериги.
И не стану я писать сонет,

Любят только дети упражненья.
Если я поэт, то без сомненья
Вам на просьбы я отвечу «нет».

I

Весь двор усыпан песком,
Цветами редкосными вышит,
За ним сиял высокий дом
Своей эмалевою крышей.

А за стеной из тростника,
Работы тщательной и тонкой,
Шумела Желтая река,
И пели лодочники звонко.

Лай-Це ступила на песок,
Обвороженная сияньем,
В лицо ей веял ветерок
Неведомым благоуханьем.

Как будто первый раз на свет
Она взглянула, веял ветер,
Хотя уж целых десять лет
Она жила на этом свете.

Только усталый достоин молиться богам,
Только влюблённый — ступать по весенним лугам!

На небе звезды, и тихая грусть на земле,
Тихое «пусть» прозвучало и тает во мгле.

Это — покорность! Приди и склонись надо мной,
Бледная дева под траурно-черной фатой!

Край мой печален, затерян в болотной глуши,
Нету прекраснее края для скорбной души.

Вон порыжевшие кочки и мокрый овраг,
Я для него отрекаюсь от призрачных благ.