Вы сегодня впервые пропели
Золотые «Куранты любви»;
Вы крестились в «любовной купели»,
Вы стремились «на зов свирели»,
Не скрывая волненья в крови.

Я учил Вас, как автор поет их,
Но, уча, был так странно-несмел.
О, поэзия — не в ритмах, не в нотах,
Только в Вас. Вы царица в гротах,
Где Амура звенит самострел.

И. Одоевцевой

О, сила женского кокетства!
В моих руках оно само,
Мной ожидаемое с детства
Четырехстопное письмо!

Хоть вы писали из каприза,
Но дар кокетства всё же дар.
Быть может, вы и Элоиза,
Но я? Какой я Абеляр?

Вы там на поэтичной званке
Державинской, увы! увы!
А петроградские приманки —
О них совсем забыли вы.

Что вам, что здесь о вас скучает
Слегка стареющий поэт?

Нежданно пал на наши рощи иней,
Он не сходил так много-много дней,
И полз туман, и делались тесней
От сорных трав просветы пальм и пиний.

Гортани жег пахучий яд глициний,
И стыла кровь, и взор глядел тускней,
Когда у стен раздался храп коней,
Блеснула сталь, пронесся крик эриний.

Звериный плащ полуспустив с плеча,
Запасы стрел не расточа,
Как груды скал задумчивы и буры,

Они пришли, губители богов,
Соперники летучих облаков,
Неистовые воины Ассуры.

Никитину

В вечерний час на небосклоне
Порой промчится метеор.
Мелькнув на миг на темном фоне,
Он зачаровывает взор.

Таким же точно метеором,
Прекрасным огненным лучом,
Пред нашим изумленным взором
И Вы явились пред полком.

И, озаряя всех приветно,
Бросая всюду ровный свет,
Вы оставляете заметный
И — верьте — незабвенный след.