Способствуй солнцу, но — луну не закрывай,
Болванку для людотворенья, и давай
Побережём двенадцать истинных ветров,
Что жизни суть и мозг её нам открывают.
Тьмой властвуй, не служа мозгам снеговиков,
Тех, что Полярную звезду творят:
Из хлопьев воздуха — сосулек мёртвый ряд…

Бормочешь о весне? Смотри, не раздави
Яиц, в которых дозревают петушки,
Не заколачивай как двери времена,
У каждого из них — особый, свой наряд,
Четырехплодно всё — хоть осень, хоть весна,
У красноглазых рощ ты, фермер, семена
Посей!

Какие снежные постели
По полю ходят прямиком,
Земля моя – берёзы, ели,
Избушка с дымом
под бугром.
Кто мог забыть тебя,
оставить
Иль полюбить тебя слегка,
Когда из каждого
окошка
Рябина да ольха видна.
Зимой
Фата с фатою в споре,
А летом
Зорька сядет свахой,
И чуб пшеничный
в светлом поле,
И в роще
красная рубаха.
Стоит без окон
домик с краю,
Изба – заметна, не заметна,
Крыльцо скрипучее
встречает
То с севера,
То с юга ветры,
Зачем меня
сюда забросило?

1

Хожу ночными тропами
в таинственном лесу…
Ни шороха, ни топота —
весь мир как на весу.
несу остатки шепота:
«Послушайте… послушайте…»
Вздохнете — все разрушите.

2

Ах, эти грубые мужланы,
что спят на шкурах, курят мох,
отняли пса у океана,
жалеют: как он, мол, промок.
Спасли и гладят… Ах ты, ох.
И кормят, и глазами светят…
И, улыбаясь, спят, как дети.

3

А вот и первые морщины.

Под Оглавом… Кому знаком,
Скажите, Оглав белостенный?
Немногим! Поясню степенно,
Чтоб не напутать непутем.
Недалеко от Борисполя,
Почти возле него, верней,
И посейчас в пустынном поле
Приметна купа тополей, —
Ну, впрямь из Оглава дивчата
Овечек вывели когда-то
И стали. Было то давно…
Вот тут обычно из-за тына
Фасоль вилася по тычине,
И застекленное окно
Порою в садик открывалось.