Степь вправду — степь теперь, и вся седа как лунь.
Ну и хозяйка осень: дом у ней хоть плюнь!
Все, чем весна горда
И летняя страда,
Мотовка на ветер бросает без стыда.
Зимою — мерзость запустенья, холода.
Не звякают вдали бубенчики отар;
На дудке перестал наигрывать овчар;
Не слышно птичьих стай,
Увеселявших край;
Совсем умолк на кочках перепел-дергач,
И больше не пиликает сверчок-скрипач.
Она надевает чулки, и наступает осень;
сплошной капроновый дождь вокруг.
И чем больше асфальт вне себя от оспин,
тем юбка длинней и острей каблук.
Теперь только двум колоннам белеть в исподнем
неловко. И голый портик зарос. С любой
точки зрения, меньше одним Господним
Летом, особенно — в нем с тобой.
Теперь если слышится шорох, то — звук ухода
войск безразлично откуда, знамен трепло.
Сад задыхается. В полдень глуше
Капает с веток тяжёлый зной.
Яблоки вызревшие и груши
Светят горячею желтизной.
Тень распахнётся ещё не скоро.
Хочется скрыться на полчаса
В частый вишенник у забора,
Где не просохла ещё роса.
Здесь мы встречались, бывало, летом,
Ночи просиживали напролёт.
Как же не вспомнить сейчас об этом,
Если не виделись целый год?
На языке присыхает слово,
Жажда накапливается во рту.
Вместе с молодыми аристократами и гетерами
наслаждаемся прохладой на озере Чжанба.
К вечеру начинается дождь
I
На вечерней заре
хорошо нам по озеру плыть. —
Налетающий ветер
большой не поднимет волны.
Красотою таинственной
манит бамбуковый лес,
И кувшинки озерные
дивной прохладой полны.
Мои юные спутники
воду готовят со льдом,
Корень сладкого лотоса —
длинную тонкую нить.
