Плоды и хлеб — осенние приметы,
желтеет летний блеск, тускнеют росы.
Всё — в синеве; покров зелёный, где ты?
Отлёты птиц, как песнь, грустноголосы.
Вино отжато. Тихие ответы
скопляет тишь на тёмные вопросы.
Кресты на свежих холмиках застыли;
и порыжелость леса стадо съела.
Пруды скитанье тучек отразили;
покой и важность в жестах земледела.
А над соломой крыш расплавил крылья
ветр голубой; земля перечернела.

Какая осень!
В грачиных гнёздах – ворожба.
А между сосен –
почти как равная труба,
как будто, стоя
в Москве, задумался – и вот
порвал с Москвою
и в лесники ушёл завод.

Сентябрьский запах
и у воды, и у травы.
В сосновых лапах –
моя судьба. И головы
легко лишиться,
когда себя не покорю,
то лес решится,
и я присохну на корню.

Цветов не густо.
У осени такой же путь,
как у искусства:
всё вглубь, снаружи лишь чуть-чуть.

Ещё не брезжило. В лесу шуршала осень,
Когда, всё зачеркнув, я вышел на крыльцо
И капли тёмные с качающихся сосен
Мне ночь бездомная плеснула на лицо.

Ты выбежала вслед. Я обернулся. Пламя
Всех наших страстных дней язвило дух и жгло,
Я взял твою ладонь, я осязал губами
Её знакомый вкус и сонное тепло.

Я уходил — зачем? В ночь, по размытой глине,
По лужам, в бурелом хотел спешить — куда?

Дай бог такой вам осени, друзья!
Початки кукурузные грызя,
Мы у огня сидим.
Ленивый дым,
Закручиваясь, лезет в дымоход,
И, глядя на огонь, колдует кот.

Дрова трещат, и сыплются у ног,
Как с наковальни, яростные брызги.
Замызганный, широкобокий, низкий,
К огню придвинут чёрный чугунок.

Мы слушаем, как в чугунке торопко,
Уютно хлюпает пахучая похлёбка.
Золотозубая горою кукуруза
Навалена почти до потолка,
И наша кухня светится от груза
Початков, бронзовеющих слегка.