Октябрь. Стоит давно пустою дача.
Закрыты ставни. В парке хмурый сон.
Как заунывен ветра жалкий стон!
Дожди хоронят лето, горько плача…

Голодная, ощипанная кошка,
Блестя огнем зеленых зорких глаз,
Проходит мимо дачи много раз,
Царапается в ставню у окошка.

Мяукает. Глаза ее застыли,
Горят лесной звериною тоской.
Слинял на шее бантик голубой.
Уехали… а кошку позабыли…

Одну оставили… Под лопухами
Она забилась, — умирать пора!

Это счастье – день слепящий
над мостками, над водой,
не во сне, а настоящий,
весь просверленный пчелой.
И твоя, твоя живая
тайна, девушка… она
как огонь, почти нагая,
и уже почти жена.
И о чем ее ни спросишь,
улыбается в ответ…
И совсем не скоро осень,
может, и зимы-то нет.
И болезней нет, и смерти,
и конечно, злой молвы…
Рассуждать при ней не смейте,
вы, всезнающие, вы!..

Осень! Свобода!.. Сухого жнивья кругозор,
Осень… Лесов обнажившийся остов…
Тешатся ветры крапивою мокрых погостов
И опаздывают
сроки зорь.

Мерзлой зарей из-под низкого лба деревень
Хмурый огонь промелькнет в притаившихся хатах..
Солнце — Антар леденеет в зловещих закатах
И, бездомный,
отходит день.

Тракторы смолкли. Ни песен, ни звона косы,
Черная, жидкая грязь на бродяжьих дорогах…
Дети играют у теплых домашних порогов,
И, продрогшие,
воют псы.