В часы одинокости духа
о как чудно под солнцем брести
мимо жёлтых стен накалённого лета.
Шуршанье шагов в траве; однако, без просыпу спит
в сером мраморе отпрыск Пана.
Вечером на террасе мы пьянеем от тёмного вина.
Персики раскалённо светятся в листве;
нежность сонаты, радость улыбки.
Чудна полночная тишь.
В тёмных лугах
встречаемся с пастухами и белыми звёздами.
Гуси, гуси, стая вольных!
Грустен крик ваш, гуси:
Вас уводит путь раздольный
Прочь из Беларуси.
Запечалятся болота:
Отшумело лето;
И проплачут отчего-то
Лозы до рассвета.
Бобыль-ветер раным-рано
Зло в полях засвищет.
Что, бездомный, за курганом
В голом поле ищет?
Вы ж за облаком высоким
Крыльями взмахнете,
Чтоб не видеть, как осоку
Ветер гнет в болоте.
Что ж, летите!
Небо высоко. Свирепо ветер мчится.
Обезьяны жалобно кричат.
Чистый островок. Песок белеет. Птицы
Пронесутся быстро — и назад.
Беспредельно, всюду листья опадают,
Вниз летят, шурша и трепеща.
Бесконечная река спокойно притекает
И идет, волной своей хлеща.
Осень грустная раскинулась широко,
Неизменно и повсюду — гость.
Поднимаюсь на террасу одиноко…
В жизни часто мне болеть пришлось.
От берегов, где просинь
Душистей, чем вода.
Я двадцать третью осень
Пришел встречать сюда.
Я вижу сонмы ликов
И смех их за вином,
Но журавлиных криков
Не слышу за окном.
О, радостная Мина,
Я так же, как и ты,
Влюблен в мои долины
Как в детские мечты.
Но тяжелее чарку
Я подношу к губам,
Как нищий злато в сумку,
С слезою пополам.
