Наверное, похожи номера.
А может,
техники недосмотрели.
Но только
незадолго до утра
я был разбужен
телефонной трелью…
— Скажите, это центропункт?
Алло?..
Алло!!
(Я трубку вешаю в молчанье.
Я даже не могу ответить зло.
Я сплю.
Я ничего не замечаю…)
Звонок, и все сначала:
— Центропункт?
Опять ошибка?
Это невозможно!!

Сна не было уже.
А был испуг
пред всем,что непонятно
и тревожно…
Звонки ломились,
будто в дверь — плечом.

Осень выдалась
шикарная.
Захмелевший от ходьбы,
в незнакомый лес шагаю я
по стихи,
как по грибы.
Я дышу
настырным воздухом.
Две строки уже нашел.
И собака
машет хвостиком,
как заправский дирижер.

Как тихо в мире!
Как тепло…
А если
в этой тишине
ты —
мне
назло,
себе
назло —
устала
думать обо мне!
И номер набрала рывком.
И молча отворила дверь…

Я, может, даже незнаком
с ним —
постучавшимся теперь.
А если и знаком,
так что ж:
он — чуткий.
У него —
душа…
И вот
в ладони ты идёшь
к нему,
белея и дрожа!
Не понимаешь ничего…
А простыни —
как тонкий дым…
И называешь
ты
его —
забывшись —
именем моим!

У киоска
поет
Отелло
над изящным трупом
жены…
Все
транзисторные антенны,
будто шпаги,
обнажены!
Из нахохлившихся домишек,
из садов,
из любой квартиры,
из карманов
и из подмышек
лезут
песни,
льются
мотивы!
То в цветном
восточном обличье,
то мерцающие,
как свеча,
то приказывая,
то мурлыча,
то покрикивая,
то шепча.
Оголтелые,
злые,
зыбкие…
Слышишь:
снова на весь квартал
с бабьей грустью
Людмилы Зыкиной
соревнуется
Ив Монтан…
Сквозь него
проступает
ария.