Муниципалитет города Аахена присудил Аденауэру «Международную премию мира имени Карла Великого».

Из газет

Удивился Карл Великий:
— Из газет я узнаю,
Что кому-то в боннской клике
Дали премию мою.

Был главой я полумира,
Рим склонился предо мной.
Но отнюдь не делом мира
Был я занят, а войной.

Многих жен одел я в траур.
Много крови пролил встарь…
Кто же этот Аденауэр?
— Боннский канцлер, государь!

(К бегству белых с Кубани)

«Отдам дом в обмен на пароход»

Из газетных объявлений

Дом огромный, приносящий
Соблазнительный доход,
Уступлю за отходящий
За границу пароход.

Век я прожил на Кубани,
Но с сегодняшнего дня
Жажда страстная скитаний
Появилась у меня.

Я легко расстанусь с домом,
Все имущество продам,
Чтоб умчаться к незнакомым
Чужестранным берегам.

Не хочу сидеть в конторе,
Вычисляя барыши,
«3а границу, в море, в море!»

Ему и ей посвящены сонеты.
Но, не щадя восторженных похвал,
Ни друга, ни красавицы воспетой
Поэт в стихах ни разу не назвал.

Он им воздвиг высокий пьедестал,
Чтобы избавить от холодной Леты,
Но имени и явственной приметы
На мраморной плите не начертал.

А если бы сонетами своими
Он обессмертил дорогое имя, —
То, может быть, в грядущие века
Друзьям поэта отвела бы главку,

Стараясь посадить их на булавку,
Шекспироведа тощая рука.

Да помилует кротость господня
Академика Струве Петра.
Он обычно не помнит сегодня,
Что писал и твердил он вчера,

С каждой партией, с каждой программой
Он имел мимолетный роман…
Так любою мадридскою дамой
Увлекался на миг Дон-Жуан.

Дон-Жуан беззаветно и щедро
Расточал свои ласки, любя.
Точно так же и Струве дон Педро,
Увлекаясь, не помнил себя.

Он марксистским служил идеалам,
Но потом им служить перестал.