В газетах сказано о том,
Что продан Диккенсовский дом.

Публично, именем закона,
Дом «Копперфильда» и «Сверчка»
Оценщики аукциона
На днях пустили с молотка.

Бедняга Диккенс много лет
Лежит в Вестминстерском аббатстве.
Он не узнает из газет
Об этом новом святотатстве…

Клубится лондонский туман
И с фонарями улиц спорит,
Как в дни, когда писал роман
Покойный автор «Крошки Доррит».

Если бы каждый, кто чем-то заведует,
Взял да подумал толково, как следует,
Задал себе совершенно всерьез
Краткий вопрос:

— В сущности, ведаю я иль не ведаю,
Чем я на этой планете заведую?
Скажем, заведую сотнею школ
Шумных, как ульи встревоженных пчел.

Школы как школы: девчонки, мальчишки,
Классы, уроки, тетрадки и книжки.
Ясно как будто. Да нет, не вполне.
Тысячи жизней доверены мне,

Землю и небо готовых исследовать,
Дело нелегкое ими заведовать!

Взгляните-ка
На малого,
Похожего
На Чкалова,
А может быть —
На Громова,
Всем гражданам
Знакомого!

Сейчас машину он ведет
По гладкому паркету,
А поведет он самолет
На ближнюю планету.

Между трупов,
Как в мертвецкой,
Гитлер с Геббельсом
Бродили.
Вдруг чуть слышно
По-немецки
Черепа заговорили:

— Мы на Гитлера
Сердиты
И за то,
Что мы убиты,
И за то,
Что он в газете
Сократил нас на две трети!