Мне ль плакать о твоей придется смерти,
Иль самому лежать в могиле той,
Но, не сумев лишить тебя бессмертья,
Забвенье рассчитается со мной.

В веках нетленным будешь ты, мой милый,
А я так скоро буду позабыт!
Я стану прах, мне хватит и могилы,
Тебя ж людская память приютит.

Ты оживешь сонетами моими,
Потомки вновь их перечтут не раз;
И сотни уст твое прошепчут имя,
Когда умрут все те, кто жив сейчас.

Каким мне кажется мой голос слабым,
Когда тебе талантливый певец
Сонетов расточает дифирамбы:
Пристыженный, слагаю свой венец.

Как тема ты безбрежен, словно море,
Где всем довольно и ветров, и волн —
И гению, и мне. Все ж на просторе
Уступит бригу своевольный челн.

Хожу с опаской мелкою водою;
Талант же там, где дна не знает лот.
Я затону — что ж, много я не стою,
Лишь наш фрегат свой флаг убережет.

Когда-то я один к тебе взывал,
И стих очарованье отличало:
Ты был стиху началом всех начал,
А ныне Муза немощною стала.
Слагая песни в честь тебя, друг мой,
Я знаю, лучших песен ты достоин,
Теперь тебя поет поэт другой,
Но все твое беря — твой дар настроен
Тебе же возвратить: и стройность строк,
И мощь стиха, и яркие сравненья,
И краски для метафор с алых щек —
Чтоб все дарить тебе же без смущенья.

Ты Музой, вдохновеньем был моим,
Волшебной силой наполняя строки,
И каждый, кто поэзией томим,
Проворно перенял мои уроки.
Тебя узрев, немой заговорил,
Лишенный крыльев, полетел, — как птица,
А кто летал, тот выше воспарил,
Стал грацией стиха вдвойне гордиться.
Но ты, прошу, гордись моим стихом:
Ты даришь только блеск чужим твореньям,
В моих же — сам живешь весь целиком:
Обязаны тебе своим рожденьем.