Я в нежных руках государства,
одета, обута, сыта.
Болею — в аптеках лекарства.
Умру — гробовая доска.
Ребячество и суесловье,
что выболтал магнитофон,
прослушает, сморщив надбровье,
какой-нибудь Наполеон.
Он сына забреет в солдаты,
отправит в десантницы дочь…
Лежу в госпитальной палате,
терзают меня день и ночь,
я в собственной жизни не властна,
подохнуть и то не дадут…
И всё-таки, жизнь, ты прекрасна
в мгновенья прекрасных минут.

О ночь полуденного края,
Полна ты мощной красотой,
По небу тихо пролетая
Над очарованной землей.
Горя, как жемчугом, звездами,
Ты ароматом облита,
Прозрачно синими тенями
Ты, словно дымкой, обвита;
И, как над зеркалом, склоняясь
Над гладью моря голубой,
Залюбовалась ты собой,
Нарядом пышным облекаясь…
Скажи, богиня, для кого
Ты в ризы брачные одета?
Ты ждешь ли друга своего,
Порфироносного рассвета,
Чтоб, полон дерзостных надежд,
Он, как дрожащими устами,
Твоих лазуревых одежд
Коснулся алыми лучами;
Чтоб лучезарный юный бог
С тебя покров сорвал, ликуя,
И тело смуглое зажег
Могучим зноем поцелуя;
Чтоб, вся бледнея, вся дрожа,
Ты отдалась ему мятежно,
Как вешний цвет фиалки нежной,
Благоуханна и свежа;
Чтоб ты, с улыбкой тихо тая
Под лаской утра и тепла,
О ночь, вакханка молодая,
В объятьях солнца умерла!

Завороженная: в созвучьях мира
Нет рифмы совершеннее и строже,
Чем та, что по тебе проходит дрожью.
На лбу твоем растут листва и лира,

Ты вся, как песнь любви, из нежных слов,
Слетевших наподобье лепестков
С увядшей розы, чтоб закрыть глаза
Тому, кто книгу отложил из-за

Желания тебя увидеть. Как
Будто каждый ствол заряжен,
Но медлит с выстрелом, покуда знак

Не дан, и ты вся — слух, и взгляд твой влажен
Как у купальщицы в пруду лесном,
Оборотившемся ее лицом.