По дорогам, от мороза звонким,
С царственным серебряным ребенком
Прохожу. Всё — снег, всё — смерть, всё — сон.
На кустах серебряные стрелы.
Было у меня когда-то тело,
Было имя, — но не все ли — дым?
Голос был, горячий и глубокий…
Говорят, что тот голубоокий,
Горностаевый ребенок — мой.
И никто не видит по дороге,
Что давным-давно уж я во гробе
Досмотрела свой огромный сон.
Ни кознями, ни сотней разных бед
Никак любовь меня убить не может,
Никак надежд моих не уничтожит, –
Ведь не отнимешь то, чего и нет.
Я шёл за счастьем – потерял и след,
А жизнь удары гибельные множит.
Но страх мой челн остановить не может,
Я с бурями боролся много лет.
И сердце безнадежное гордится
Спокойствием. Но враг непобеждённый,
Любовь – опять готовит месть ему
И мне недуг, что здесь в груди гнездится,
Не знаю как, не знаю где рождённый,
Не знаю, чем грозит и почему.
Сейчас погаснет. Голые деревья
на небе ясном сучьями сплелись.
Землею пахнет. Лают псы в деревне.
Летает воронье. Проходит жизнь.
Сейчас погаснет. Дай в лицо всмотреться!
Прости меня, что сумрачный чудак…
Не надо же лукавить и вертеться –
постой вот так. Сейчас нахлынет мрак.
Еще не тянет почкою лесною.
В ночи услышим набуханье рек.
Глаза привыкли. Белою рекою
в лощине засветился старый снег…
Живут заветы прадедов в народе,
Из уст переходящие в уста.
Как человек относится к природе —
Соседи примечают неспроста.
Я сам в лесах бродил не для потехи
И знаю с тех мальчишеских годов:
Кто с топором выходит по орехи,
Тот в жадности своей на всё готов!
