Петух голосистый кричал по утрам –
В курятнике тут же такой тарарам,
Такое кудахтанье сразу стоит!
И мама сердилась, что снова не спит.

В курятник ходила сказать петуху,
Что очень рискует попасть он в уху.
Но этот петух даже клювом не вёл,
Совсем не боялся попасть он на стол.

И мама его обливала водой,
И на ночь поила травой чередой,
Будильник на восемь ему заводила,
Но снова с больной головою ходила.

В глуши лесов счастлив один,
Другой страдает на престоле;
На высоте земных судьбин
И в незаметной, низкой доле
Всех благ возможных тот достиг,
Кто дух судьбы своей постиг.

Мы все блаженствуем равно,
Но все блаженствуем различно;
Уделом нашим решено,
Как наслаждаться им прилично,
И кто нам лучший дал совет —
Иль Эпикур, иль Эпиктет?

Меня тягчил печалей груз,
Но не упал я перед роком,
Нашел отраду в песнях муз
И в равнодушии высоком,
И светом презренный удел
Облагородить я умел.

Вечерело. Пахло огурцами.
Светлый пар до неба подымался,
как дымок от новой папиросы,
как твои забытые глаза.

И, обрызганный огнем заката,
пожилой и вежливый художник,
вдохновляясь, путаясь, немея,
на холсте закат изображал.

Он хватал зеленое пространство
и вооруженною рукою
укрощал. И заставлял спокойно
умирать на плоскости холста.

(Ты ловила бабочек. В коробке
их пронзали тонкие булавки.

Край мой родной, в зоревом перламутре,
Где берега нежно ласкает плёс.
Избранный Богом и Ярославом Мудрым —
Край звонких песен и золотых берёз.

Тысячу лет ясными куполами
Ты украшенье лику России всей.
Здесь по кольцу золотом блещут храмы,
Край православный, верою во Христе.

Светлый мой край, мудрый и вечно юный,
Тысячелетье верен своей стезе.
В сердце звучишь дружным оркестром струнным,
Город студентов, город моих друзей.