Наш дворняга с виду прост:
Если страшно – прячет хвост,
А когда не страшно –
Машет им отважно,
Означает жест – «Привет!» –
Пса храбрей на свете нет!

Ты различаешь,
Как в тумане синем

Горы Хэншань
Раскинуты отроги?

Там красный феникс
На ее вершине

Склоняется
В печали и тревоге.

Он шею вытянул
В немом усилье,

Чтобы друзей
Увидеть издалека.

Сжат клюв могучий,
И повисли крылья,

Удручена душа его
Глубоко.

Как он жалеет
На вершине горной

О том, что в сети
Попадают птицы,

И даже самым малым
И проворным

Почти немыслимо
Освободиться.

Плывя к закату, перистое облако
Зажглось в луче,
И девять пробил дребезжащий колокол
На каланче.

Уж крик над пристанью — ‘айда, подтаскивай’ —
Над гладью смолк.
Как молоко парное — воздух ласковый,
А пыль — как шелк.

В село вошли рогатые, безрогие,
Бредут, мычат…
Бегут, бегут ребята темноногие,
‘Сюда!’ — кричат.

Круг стариков гуторит на завалинке
Под сенью верб,
Не замечая, как всплывает маленький
Жемчужный серп.

Мы – бедные капли, мы – серые капли
Холодных упорных дождей,
В болотах, где дремлют недвижные цапли,
Мы слабые, вечные капли
В безветрии мертвом ночей.
Боишься ты нашего тихого звука
На плоской равнине полей торфяных,
Как будто отраднее смерть или мука,
Чем наша покорная тихая скука.
Боишься ты шепота струй дождевых.
Мы жалкие, серые, что же мы значим,
Не бойся, мы сделать не можем вреда,
По крыше твоей только пляшем и скачем,
Как дети большие, мы плачем и плачем,
Ни ночью, ни днем не уснем никогда.