Свой мозг, свое чудо морское
таскаю всю жизнь на себе,
кормлю его собственной кровью,
держу в оптимальной среде.

Ношу его в библиотеки,
вожу его в лес подышать
излишне раскормленным телом
стараюсь ему не мешать.

В содружестве нашем неравном
всегда ему лучший кусок.
Себя при нем чувствую мавром,
служителем, сбившимся с ног.

А ночью наш дом утихает –
к закрытым дверям припаду:
он здесь или он улетает
ночами, как ведьма в трубу?

Голоден стыд. Сыт азарт.
Динамит да фитиль вам в зад!
Сырые спички рядятся в черный дым.
Через час — бардак. Через два — бедлам.
На рассвете храм разлетится в хлам.
Но мы не носим часы.
Мы не хотим умирать
И поэтому даже не спим.

А когда не хватает сил,
Воруем сахар с чужих могил.
И в кровь с кипятком
Выжимаем лимон греха.
И дырявые ведра заводят песни
О святой воде и своих болезнях.

Эко диво, ну и страхи!
Вот так сила колдуна!
Нет, в хламиде иль в рубахе —
Всё одна тебе цена.
Тени легкие люблю я,
Милы мне и ночь — и день.
И ревнуя, и колдуя,
Я легка, сама — как тень.
Дверью — может лишь Валерий
Брюсов — Белого пугать!
Что мне двери, что мне двери,
Я умею без потери,
Не помяв блестящих перий,
В узость щелки пролезать.
Ну а кольца… Я ль не знала
Тайны колец и кругов?

У бабушки и дедушки фото на стене,
Поглядят и вспомнят о своей родне,
Вспомнят и поплачут, или помолчат,
Или улыбнутся, глядя на внучат.

Бабушка и дедушка давно живут одни,
На окне в коробке письма от родни,
Сядут, почитают — чтобы не помять!
Словно побывают у родни опять.

Бабушке и дедушке ехать нелегко,
Раньше было близко, стало далеко.
Выйдут на крылечко, посидят рядком,
Вечер опускается,
Тянет холодком…