В наш тесный круг не каждый попадал,
И я однажды — проклятая дата —
Его привел с собою и сказал:
«Со мною он — нальем ему, ребята!»

Его привел с собою и сказал:
«Со мною он — нальем ему, ребята!»

Он пил как все и был как будто рад,
А мы — его мы встретили как брата.
А он назавтра продал всех подряд,-
Ошибся я — простите мне, ребята!

И кто вы суть? Безликие кликуши?
Куда грядете — в Мекку ли, в Мессины?
Модели ли влачите к Монпарнасу?
Кровавы ваши спины, словно туши,
И туши — как ободранные спины,-
И ребра в ребра — и нету спасу.

Ударил ток, скотину оглоуша,
Обмякла плоть на плоскости картины
И тяжко пала мяснику на плечи.
На ум, на кисть творцу попала туша —
И дюжие согбенные детины,
Вершащие дела нечеловечьи.

То ли в избу и запеть,
Просто так, с морозу!
То ли взять и помереть
От туберкулезу…

То ли выстонать без слов,
А может под гитару,
То ли в сани — рысаков
И уехать к Яру!

Вот напасть — то не в сласть,
То ли в масть карту класть,
То ли счастие украсть,
То ли просто упасть
В страсть…

В никуда навсегда —
Вечное стремление.
То ли с неба вода,
То ль разлив весенний…

Может, песня без конца,
А может — без идеи.

Комментатор из своей кабины
Кроет нас для красного словца,
Но недаром клуб «Фиорентины»
Предлагал мильон за Бышовца.

Ну что ж, Пеле как Пеле,
Объясняю Зине я,
Ест Пеле
крем-брюле
Вместе с Жаирзинио.

Я сижу на нуле,
Дрянь купил жене — и рад.
А у Пеле —
«шевроле»
В Рио-де-Жанейро.

Муром занялась прокуратура.
Что ему?! Реклама! — он и рад.
Ну, здесь бы Мур не выбрался из МУРа,
Если б был у нас чемпионат.