Пусть больно, пусть очень больно —
И все же круши, кроши:
Стучит молоток отбойный
В запутанных шахтах души.

Стучит он и днем и ночью —
Хватает тревог и бед.
Проверка идет на прочность,
Конца той проверке нет.

И что же здесь скажешь, кроме
Того, что твержу весь век?—
Надежней всего в изломе
Обязан быть человек…

Стареют не только от прожитых лет —
От горьких ошибок, безжалостных бед.
Как сердце сжимается, сердце болит
От мелких уколов, глубоких обид!
Что сердце! — порою металл устает,
И рушится мост — за пролетом пролет…

Пусть часто себе я давала зарок
Быть выше волнений, сильнее тревог.
Сто раз я давала бесстрастья обет,
Сто раз отвечало мне сердце: «О нет!
Я так не умею, я так не хочу,
Я честной монетой за все заплачу…»

Когда слишком рано уходят во тьму,
Мы в скорби и гневе твердим «почему?»

Шли девчонки домой
Из победных полков.
Двадцать лет за спиной
Или двадцать веков!

Орденов на груди
Всё же меньше, чем ран.
Вроде жизнь впереди,
А зовут — «ветеран».

Шли девчонки домой.
Вместо дома — зола.
Ни отцов, ни братьёв,
Ни двора, ни кола.

Значит, заново жизнь.
Словно глину, месить.
В сапожищах худых
На гулянках форсить.

Горько… В чёрных полях
Спит родная братва,
А в соседских дворах
Подрастает плотва.

С ветхой крыши заброшенного сарая
Прямо к звёздам мальчишка взлетает в «ракете»…
Хорошо, что теперь в космонавтов играют,
А в войну не играют соседские дети.

Хорошо, что землянки зовут погребами,
Что не зарево в небе — заря,
И что девушки ходят теперь за грибами
В партизанские лагеря.

Хорошо… Но немые кричат обелиски.
Не сочтёшь, не упомнишь солдатских могил.
Поклонись же по-русски им — низко-низко,
Тем, кто сердцем тебя заслонил.